Стражи будущего
Лишь мертвые дождались конца этой войны Платон
Я всегда, всю свою сознательную жизнь любил горы. Впервые этот мир снега и солнца открыл мне отец. Помню, как мы вместе, плечом к плечу, стояли на площадке отвесного утеса, а под нами сияла бездна, сверкая своими ледяными зубами.
— Бездна слепа, — прошептал отец, — но она чувствует любое движение, взгляд, слово, даже мысль она способна уловить и осознать. Достаточно лишь
на миг забыться, потерять контроль над телом, над ситуацией и бездна поглотит тебя. Даже покорившись, кажется, навсегда, горы в любой момент готовы снова объявить войну человеку. Если ты хочешь отстоять свое право на существование здесь — принимай этот вызов и борись. Но если ты не уверен в своих силах, лучше никогда не вступай в этот поединок...
Мой отец не был побежден горами. Просто однажды, когда он находился в экспедиции, сошла лавина. Отец спас многих, но не вернулся сам.
—Лавины — это слезы гор, — всегда говорил он, — горы не терпят, когда их побеждают. А если это случается, то они в исступлении, оскалившись венценосными пиками, сотрясаются в неистовых рыданиях, от которых трепещет земля.
Мой отец был смел и силен — горы не стерпели его, человека, дерзнувшего бросить им вызов. Они оплакали его при жизни, а я оплакивал его после смерти. Теперь я покорял вершины без него. Но я всюду чувствовал его присутствие. Чувствовал дыхание за своей спиной (а это лишь ветер-пилигрим совершал свое паломничество с запада на восток), видел тень позади себя (то лишь облако смутило лик солнца), слышал его голос (то лишь эхо ужом извивалось в узких расщелинах).
И вот однажды во время своих странствий я очутился в одной из почти недоступных и потому самых таинственных горных долин. Мороз крепчал и своими прикосновениями неволил тело. Вдруг что-то темное, почти совсем укрытое пластами снега, привлекло мое внимание на другом конце долины. Над этим «чем-то» клубился сизый дым.
Неужто человеческое жилье?—с удивлением подумал я. Неужели здесь, среди вечной зимы, на высоте, доступной одним богам, может кто-то жить? И я пошел навстречу неизвестности...
Злая зима в нынешнем году, сварливая, точно ополчилась на весь род человеческий. Ишь как воет на разные голоса... Слышите? То совою ухает, то младенцем плачет, да так жалобно, истошно, что до самого сердца пронимает. А сейчас будто бы в трубу дует, созывая невидимое войско на ей одной ведомую битву. Тяжко становится человеку, боязно, тоскливо...
Так вещала древняя старуха, что-то помешивая в котле. В огне хрустели мелкие веточки, распространяя дурман смол и мхов. Убранство жилища не носило и намека на цивилизацию: все было сделано просто, грубо, из подручных средств. Пройдя через горы, я словно пересек невидимую черту, отделявшую два различных мира. На все мои расспросы хозяйка отвечала пространно, но говорила как бы не со мной, а с кем-то третьим. Наверное, эта привычка выработалась у нее за долгие годы одиночества.
Темные пришли времена, недобрые; опять просыпаются духи войны и ропщут на людей. Но никто не слышит их... быть беде... большой беде...
Тело мое жадными глотками принимало тепло, как путник в пустыне, достигнув долгожданного оазиса. Я засыпал под эти, казалось бы, лишенные всякого разума бормотания...
.. .Крик нечеловеческой ярости, боли и скорби долетел до меня и разорвал в клочья мой сон. Я вскочил, готовый ко всему, и приотворил дверь. Тысячи теней метались по долине в диком танце, постепенно из хаоса собираясь в толпу и устремляясь ко мне.
Было во время войны... — я резко обернулся на звук голоса: позади меня стояла старуха, видно, тоже поднятая с постели криком, — ...у подножия гор великое сражение. Одни убивали за власть над миром, другие проливали кровь за власть над собственной судьбой. А боги гор, сидящие над облаками, видят и в первых, и во вторых только убийц, нарушивших обет молчания в царстве льдов и снегов. Боги сами охочи до убийств, но они с гневом карают того, кто отнимает жизни в их владениях. Потому души погибших в той войне перенеслись в эту долину. Им дано знание будущего, дано видение того, как все, за что они сражались, тленом падет под дыханием жара новой войны. И поэтому каждую ночь эти призраки мечутся по долине, пытаясь сорвать оковы, мешающие им пойти к людям и рассказать страшную истину. Но в том-то и заключается их каждодневная пытка: возможность видеть лик грядущего и невозможность поведать о нем. Духи долго ждали того часа, когда кто-нибудь из смертных прорвет заслон гор и придет сюда. И наконец они дождались... дождались...
Привидения обступили меня туманной толпой. Если издали они еще отдаленно напоминали людей, то вблизи теряли всякие человеческие черты...
...Нет, это не люди, это жители звезд, упавшие на Землю. Ведь когда умирает человек, с неба срывается звезда. И эта долина стала той обителью, которая принимает погасшую гостью, стала вместилищем отчаянья.
...Нет, это не лица, это маски. Потому что человек не в силах изобразить и, тем более, удержать выражение проклятия на своем челе. Какая-то неведомая сила иссушила эти лики, избавив их от всех эмоций, кроме одной, и обратив тем самым в маски. Да, это был чудовищный маскарад...
Духи с мольбою протягивали ко мне свои руки, точно паломники в ожидании чуда.
— Они хотят передать тебе свое страшное знание... освободи их от этой тяжкой ноши... — старуха с надеждой взирала на меня.
—Я не хочу ничего знать, слышите... не хочу... — я в ужасе отступил. Истина —слишком тяжелый крест, и чаще всего тот, кто несет его, на нем же оказывается и распятым.
Призраки отпрянули и в отчаянии издали крик. Я упал на колени, закрыл руками уши, пытаясь защитить свой разум от этого исполинского многоголосья. Но было поздно: вопль проник в меня и, эхом отражаясь, достиг самых потаенных уголков рассудка. В каждой ноте его было растворено знание, которое столько лет тяготило его обладателей, а те не могли ни отдать его, ни предать забвению. Но теперь нашелся новый хозяин знания. Теперь я должен был решить, как поступить с ним.
Я поднял глаза к небу, прося смилостивиться надо мною: не может смертный выдержать того, от чего даже мертвые уста разжались и возопили о правде. Но небо исчезло, а вместо него пред очами моими простирались разрушенные города, полные мечущихся от страха людей. И черная поступь войны вновь шла по беззащитной земле. Но кто за всем этим стоит? Кто повинен в кровопролитии народов? Я видел мельком, краем глаза, тень, еще не сформировавшуюся черноту. Воля Зла еще не приняла свой окончательный облик, она пока только готовится к выступлению, только еще собирает полчища тех, кто присягнул на верность новому Антихристу XXI века. Способны ли мы помешать и не допустить того, что еще не родилось? Солнце способно сокрушить Тень, но Тьму победить будет невозможно...
Тысячи картин возможного будущего проносились в моей голове. Теперь это моя судьба, моя забота, моя борьба за то, чтобы это будущее настало. * * *
Я спешно покинул долину, дабы скорее донести человечеству страшное пророчество. Пророчество тех, кто боролся за будущее при жизни и остался сторожить его после смерти.
Разве по-людски мы живем, если даже усопшие не могут уйти, чтобы снова не возвратиться в ужасе при виде того, что мы с собой творим... Пусть все будет иначе, пусть все будет по-другому!..
И повелели стражи будущего: — Мертвые, покойтесь с миром; живые, держитесь Бога...
Олег Лищук, г. Витебск